Модернизационный опыт Японии
Александр Мещеряков
Александр Мещеряков, доктор исторических наук, известный специалист по истории Японии и переводчик. Он автор более 200 научных, переводческих, прозаических и поэтических работ, в том числе таких известных, как «Древняя Япония: культура и текст», «Книга японских символов», «Японский император и русский царь», «Быть японцем». Александр Мещеряков многие годы – один из любимых авторов и друзей журнала. По просьбе редакции он изложил свои взгляды на модернизацию в Японии.
Модернизация – неотъемлемое свойство европейской истории нового времени, когда человек дерзнул поверить в то, что развитие и «прогресс» (в государственном, общественном, экономическом и культурном строительстве) могут быть с успехом обеспечены его целенаправленной деятельностью. Эти дерзновенные люди проживали в Европе и осуществляли свои идеи по месту жительства. Что до остального мира, то понятие «модернизации» имеет более узкий смысл и означает прежде всего вестернизацию. Иными словами, эти «остальные» страны ставят перед собой задачу обеспечить догоняющее развитие, выстроиться по западной модели устройства жизни, ибо устройство собственное не является конкурентоспособным в глобализирующейся и весьма агрессивной среде международного обитания.
Из стран Азии, где проживала и проживает большая часть человечества, Япония первой приступила к модернизации (вестернизации), и – как это ни странно для первопроходца – именно ее опыт следует признать наиболее успешным. В связи с этим имеет смысл посмотреть, в каких исторических условиях и за счет каких факторов эта страна сумела проделать огромный путь, превратившись из уединенной островной страны в один из центров нынешнего мира.
В середине XIX века европейское присутствие в Азии было практически повсеместным. Япония долгое время оставалась одним из немногих регионов, свободных от прямого воздействия Запада. В течение более двух веков страна была закрыта властями для въезда и выезда, однако в 1854 года сегунское правительство под напором западных держав (прежде всего США, России, Англии и Франции) было вынуждено пойти на открытие нескольких портов, а уже в 1868 году сегунат Токугава пал – он не обладал управленческим, научно-техническим и, следовательно, военным потенциалом для того, чтобы дать отпор западному давлению или осуществить необходимые реформы. Знаменитый самурайский меч оказался слишком короток перед западными винтовками и корабельными пушками.
Длительная добровольная изоляция от неспокойного внешнего мира принесла стране небывало долгий внутренний мир и спокойствие, но за это время Запад ушел далеко вперед в военно-техническом отношении. Патриотически настроенные самураи провозгласили лозунг «изгнания варваров» и зарубили своими острейшими мечами нескольких европейцев, но это все, на что они оказались способны. В этих условиях сегунат стал подвергаться проклятиям, многие стали полагать, что он должен быть устранен – ибо не может гарантировать безопасности императора и независимости страны. В результате вспыхнувшей гражданской войны к власти пришли те силы, которые выступали за всеобъемлющую модернизацию. Сегунат пал, на императорский трон взошел юный император Мэйдзи (на троне с 1867-го по 1912 год), фигура которого и освящала последовавшие всесторонние реформы.
Столкновение с западной цивилизацией и культурой породило в японцах глубокий комплекс неполноценности. Еще совсем недавно они считали свою страну абсолютно самодостаточной и полагали, что ей незачем и нечему учиться у «варварского» Запада, который сотрясали войны и революции. Еще в 1825 году известный мыслитель Аидзава Сэйсисай в трактате «Новые предложения» обосновывал «божественность» Японии, находящейся под защитой синтоистских божеств, и с презрением писал о странах Запада, уподобляя их рукам и ногам. Японии же он отводил роль «головы», ее предназначение состояло в том, чтобы командовать руками и ногами. Увы, на Западе никто его работу не прочел. А если бы и прочел, то, вероятно, рассмеялся бы в ответ.
Вопреки Аидзава, оказалось, что «голова» расположена вовсе не там, где он думал. И теперь японцы стали говорить, что их стране нечем похвастаться. Психологический климат в стране стал совсем другим: из уверенных (и даже самоуверенных) людей японцы превратились в нытиков – на какое-то время они перестали гордиться своей историей, культурой и даже географией. Они издевались над своими «некультурными» предками и их «отсталыми» обыкновениями, они стали жаловаться на малость японской территории, которая раньше своими размерами совершенно удовлетворяла их. Они стали жаловаться, что обделены минеральными ресурсами, хотя раньше им вполне хватало для счастливой жизни всего: земли, воды, воздуха, риса. Психологическая травма была глубокой. Даже свое тело японцы теперь считают жалким и некрасивым. Многие тогдашние японцы настолько хотели «забыть себя» и превратиться в европейцев, что в ход пошли отбеливающие желтую кожу кремы. Считалось, что раз отбеленная, такая кожа передастся по наследству, и японцы станут похожи на европейцев. Император и его чиновничье окружение отказались от традиционной одежды и появлялись на публике облаченными в европейские костюмы и мундиры, желая подчеркнуть свои модернизаторские интенции.
Япония испытывала унижение – ведь при столкновении с европейскими державами она обнаружила свою полную военную и экономическую несостоятельность, она ничего не могла противопоставить натиску Запада. Вопреки своим желаниям, она была вынуждена пойти на «открытие» страны, подписала ряд неравноправных договоров, ущемлявших ее суверенитет. Хотя эти договоры, лишавшие страну права самостоятельно устанавливать таможенные тарифы, имели минимальные экономические последствия (объем внешней торговли был крайне невелик), они обладали колоссальным психологическим эффектом. Речь шла о потере суверенитета.
Испытывая комплекс неполноценности, японская элита тем не менее не утеряла главного – желания исправить положение, вина за которое была возложена на сегунат. Японцы предпочли не предавать эмоциональным и бездейственным проклятиям Запад, восприняв его как природную данность. Взамен этого перед страной была поставлена задача догнать Запад и избежать участи колониальной державы. Были проведены решительные и всеобъемлющие реформы, которые позволили решить эту задачу. Уже в 1894 году Япония напала на своего всегдашнего учителя – Китай – и быстро выиграла войну. А в 1904 году Япония начала войну уже против России и тоже выиграла ее, что вызвало колоссальный общественный резонанс как внутри самой Японии, так и за ее рубежами: впервые в новейшей мировой истории азиатская страна одержала верх над европейской державой, впервые «желтый» человек одолел «белого». В результате этих побед Япония вышла за пределы своих исторических границ. Приобретя Тайвань и южный Сахалин (вскоре к ним добавилась и Корея), Япония превратилась в колониальную державу, а это в то неполиткорректное время служило почти что универсальным признаком истинной «цивилизованности». Показательно, что именно военные победы привели к окончательному пересмотру неравноправных договоров середины XIX века, а правительства западных стран подняли статус своих посланцев в Японии до послов. Дипломатическими методами добиться этого было невозможно.
Каковы же были предпосылки этих несомненных успехов?
Всеобъемлющая модернизация возможна только при условии, что большинство населения понимает и разделяет цели реформ. Японская модернизация проводилась при огромной роли государства, но простые японцы были согласны с тем, что страна должна отстоять свою политическую, экономическую и культурную независимость. Без их горящих глаз усилия одного правительства закончились бы крахом.
Для того чтобы создать единое для всех японцев информационное поле, следовало «унифицировать» их сознание – ведь в условиях автаркии они идентифицировали себя вовсе не со страной в целом, а со своим родным княжеством. Для формирования общего информационного поля в 1873 году было учреждено всеобщее обязательное образование (вначале оно составляло четыре года, а с 1906 года – шесть). Показательно, что японцы поставили во главу угла не университеты, а именно общеобразовательные школы. Приступающие к модернизации страны начинают обычно с высших учебных заведений и пренебрегают школами, создание сети которых является намного более трудной и масштабной задачей. В результате разрыв между элитой и «народом» все больше возрастает, что выступает еще одной причиной углубления неравенства и увеличения социального напряжения. Но японские политики приняли другое – более трудное и мудрое – решение, и уже к рубежу XIX – XX веков Япония превратилась в страну поголовной грамотности. Она стала первой крупной страной в мире, где была достигнута эта цель.
К этому времени население Японии уже имело ряд внятных всем общенациональных символов и личностей, память о которых обеспечивалась прежде всего унифицированным учебным процессом: император, принадлежащий к несменяемой в веках «божественной» династии; ряд исторических деятелей древности, продемонстрировавших выдающую преданность императорскому дому; мощь горы Фудзи и красота сакуры (символы уникальной природы Японии); реестр вызывающих восхищение художников, писателей и поэтов, «назначенных» на роль «гениальных» выразителей уникального «японского духа».
Ввиду стремительного прогресса в образовании газеты и журналы сумели значительно увеличить свои тиражи. И – за редким исключением – они тиражировали те же самые ценности. В результате японцы стали искренне считать, что все они принадлежат к единой японской нации, представителям которой несказанно повезло – ведь они проживают на красивейшей земле с благодатным климатом, земле, находящейся под патронажем императора и синтоистских божеств и способной рождать гениев. Так изживался комплекс национальной неполноценности, постепенно перераставший в комплекс национального превосходства.
Те же самые ценности закреплялись и за три года обязательной для мужчин военной службы – она служила продолжением школьного образования. Военная служба превозносилась как почетная обязанность, и для того времени это было в значительной степени правдой. В прежней Японии право на оружие имел только представитель сословия самураев, а теперь любой крестьянский сын обладал этой «привилегией». Поэтому проводы новобранца обставлялись с исключительной торжественностью.
Доверие к императору было безграничным, оно транслировалось и на другие институты власти, что подкреплялось малым уровнем коррупции чиновничества и незначительным по европейским меркам имущественным расслоением. А это сообщало искренность призывам правительства самозабвенно трудиться на благо всей страны и – в случае необходимости – потуже затянуть пояса. Иными словами, мы не наблюдаем значительного расхождения между словом политической элиты и ее делами. В связи с этим и управляемость общества была чрезвычайно высокой, протестные настроения были редкостью, эмиграция – ничтожной. Во время русско-японской войны японские массы демонстрировали на площадях поддержку войны, а в России – слишком часто выступали против нее…
Вместе с решением идеологических задач система образования (включая высшие учебные заведения), безусловно, обеспечивала и повышение общеобразовательного уровня населения, без чего невозможно функционирование современной страны. Уже к началу ХХ века страна обладала достаточно квалифицированным инженерно-техническим корпусом специалистов, японские ученые даже начали вносить робкий вклад в развитие мировой науки (в особенности это касается медицины). Япония заняла первое место в мире по экспорту шелка, соседние страны были завалены японским ширпотребом, японские солдаты пользовались отечественным стрелковым оружием и амуницией, основную часть торгового флота составляли корабли, построенные на отечественных верфях.
Люди видели, что их налоги идут на те дела, которые они считали важными и нужными: создание боеспособной армии, конкурентоспособной экономики, системы здравоохранения. Страна была покрыта сетью железных дорог, опутана телеграфными проводами. Улучшения в собственном быту были тоже налицо, а рост доходов приводил к увеличению количества детей и быстрому росту населения (34 миллиона человек в начале реформ и 50 миллионов в 1910 году). По сравнению с европейскими странами уровень жизни оставался не слишком высоким, но в Азии Япония не имела конкурентов. Она являлась единственной страной на этом огромном континенте, которой удалось избежать колониальной участи. И ради этих целей стоило трудиться, на что японцы были всегда большими охотниками. Японцы гордились своей страной, которая не только поднимала свой международный престиж, но и давала возможность для осуществления личных заветных желаний: увеличение числа детей (а семья обладала колоссальной значимостью в традиционной картине мира японцев), улучшение образовательного уровня (почтение перед образованным человеком также было всегда высоко), повышение уровня жизни (одним из его знаковых проявлений оказалось увеличение доли риса – продукта престижного – в рационе питания), обеспечение возможности для каждого мужчины пройти через армейскую службу. Иными словами, в это время интересы государства, общества и личности совпадали по многим пунктам, руководство демонстрировало компетентность в рамках поставленных задач, баланс между национальными и личными интересами имел разумный характер.
Однако в последующие десятилетия этот баланс был нарушен. Военные победы кружили голову, влиятельность генералов резко возросла, но уровень развития страны все равно сильно отставал от Запада. В это время в стране складывается такая обстановка, когда все беды Японии начинают возлагаться на иностранцев и внешний мир. Разразились пожары после чудовищного землетрясения 1923 года? Поджоги устроили корейцы. Поднимают голову коммунисты? Значит, виноват СССР. Японии не хватает природных ресурсов? Ответственность лежит на алчном империалистическом Западе. А раз причина лежит вне Японии, значит «реформированию» подлежит не столько сама Япония, сколько заграница. «Реформировать» же ее можно с помощью силы… Верх берут открыто ксенофобские, националистические и экспансионистские настроения. Уровень компетентности руководства резко упал, оно страдало нетерпеливостью и желало решить все проблемы по-военному – одним махом, одним решительным ударом. Так получилось, что Япония абсолютно добровольно ввязалась в полноформатную войну сначала с Китаем (1937), потом с США, Англией и их союзниками по антигитлеровской коалиции (1941). Цель – избавить Азию от западного колониализма и создать «зону сопроцветания в Восточной Азии» под водительством Японии – самой мощной и самой моральной страной в мире.
К этому времени прежние модернизационные достижения оказались во многом утрачены. Лояльность и послушание населения оставались крайне высокими, но квалификация руководства вызывала самые серьезные вопросы. Точно так же, как и образовательный уровень населения. Поскольку стало считаться, что японский «дух»сильнее всего остального, то и в школах моральному воспитанию стало уделяться большее внимание, чем конкретным предметным знаниям. По большому счету это была уже не модернизация, а антимодернизация.
Стратегическая задача по объединению Азии под эгидой Японии была ей не по силам, экономический потенциал Японии был несопоставим с мощью США – главного противника Японии во Второй мировой войне. Пирл-Харбор был блестящей военной операцией, но он же явился и свидетельством полного стратегического скудоумия. Население Японии было меньше американского в два раза. Территория – в 15 раз, ВНП – в 11,8, а доход на душу населения в Америке превышал японский в 18 раз. По выплавке чугуна и стали Америка опережала Японию в 12 раз, по тоннажу торгового флота – в пять, по производству самолетов – в пять, по добыче угля – в 9,3, по нефти – в 527 раз.
Японские солдаты демонстрировали мужество, бесстрашие и исполнительность, но ими командовали неквалифицированные офицеры. В отличие от Русско-японской войны, когда армия и флот обладали превосходно обученным командным составом и были оснащены современным оружием, нынешние вооружения (за редкими исключениями) были откровенно отсталыми. Автоматическое стрелковое оружие не производилось (считалось, что так можно сэкономить на пулях), бронетанковая техника была исключительно плохой, колеса почти всех японских орудий со времен Русско-японской войны так и остались деревянными. Япония обладала самыми большими линкорами в мире, но это были «динозавры», становившиеся легкой добычей для бомбардировщиков и подводных лодок противника. Все эти недостатки предполагалось компенсировать за счет высочайшего боевого духа, но этот дух не мог оборонить солдата от бомб и пуль. Япония потерпела унизительное поражение и впервые в своей истории была оккупирована в 1945 году иностранными (американскими) войсками. В XIX веке она стремилась к независимости и обрела ее, теперь она стремилась к гегемонии в Азии и потеряла независимость. Самые страшные догадки прошлого века безжалостно воплотились в жизнь.
Что делать? Уязвленная гордость и унижение требовали новых решений и поступков. Чрезвычайно важно, что вина за создавшееся положение была возложена не на США или СССР, а на самих себя. В данном случае речь шла прежде всего о военщине, которая завела остальных японцев не туда, куда надо. Теперь военные чины были полностью отстранены от принятия решений.
Несмотря на поражение и разруху Японии, тем не менее удалось сохранить важнейшие компоненты для новой, повторной модернизации. Как и модернизация второй половины XIX века, она была тоже продиктована военной несостоятельностью режима и сопровождалась бурными переживаниями по поводу собственной ущербности. Тем не менее: хотя прежние державные ценности ушли в прошлое, страна сохранила символ единства – императора. А это служило важнейшей предпосылкой того, что управляемость населением поддерживалась на высоком уровне, хотя первое время справиться с оппозицией (прежде всего с социалистическим движением) стоило немалых трудов. Гора Фудзи высилась на прежнем месте, сакура цвела так же красиво. После поражения страна избавилась от оголтелого и агрессивного национализма, но она не утеряла желания достойно выглядеть в глазах мира. Трудолюбие простого японца тоже никуда не делось. Никуда не делось и желание учиться – одной из причин краха посчитали слабое знакомство японцев с мировыми научными достижениями. Послевоенный период отмечен огромными усилиями в области развития школьного и университетского образования, научных исследований. Этот подход не приносит мгновенных результатов, но только образованные люди способны строить стабильное будущее. И если непосредственно после войны Япония лишь закупала патенты, то в настоящее время она превратилась в их крупнейшего продавца.
Теперь усилия японской элиты и народа были направлены на создание мирной экономики такого качества, которая сумела бы удивить мир и добиться своеобразного реванша за военные поражения. Еще вчера японцы работали на войну и разрушение, теперь они трудились ради мирной жизни, что по большому счету намного больше соответствовало их национальному характеру. И эти мирные цели прочно завладели умами всех японцев. Элита вновь демонстрировала компетентность (на сей раз прежде всего в сфере экономики), чиновники по-прежнему не брали взяток, официанты и таксисты отказывались от чаевых, с гордостью заявляя, что они и так получают достойную зарплату.
Японцы трудились не за страх, а за совесть. Именно в это время их стали презрительно называть на Западе трудоголиками. Но тогдашние японцы не обижались на это прозвище. Им было намного важнее, что их радиоприемники, телевизоры и автомобили совершали триумфальное шествие по всему миру. Повышение собственного уровня жизни конечно же грело душу, но нельзя забывать и про сердечную радость от того факта, что весь мир смотрел на японцев с нескрываемым восхищением, временами переходившим в испуг. Экономисты обнаруживают немало «материальных» факторов, которые позволили Японии стать такой, какой она стала. Это и отсутствие расходов на оборону, это и поток американских заказов, хлынувших в страну в связи с войной в Корее, это и прямая помощь Запада (прежде всего США). Однако главным все-таки мне представляется всеобщее желание доказать миру и самим себе, что Японии есть чем гордиться, ее есть за что уважать.
Особую значимость для подпитки этого чувства следует признать токийскую Олимпиаду 1964 года. Она была проведена на высочайшем уровне и вызвала восторженные оценки во всем мире. Японские атлеты выступили отнюдь не блестяще – спортсмены США, СССР, обеих Германий оставили их позади, но суперсовременные арены и уровень организации доставили японцам намного большее чувство удовлетворения. В 1940 году в Токио тоже должна была состояться Олимпиада, но погрязшее в военных авантюрах правительство ввиду материальных трудностей и угрозы международного бойкота сочло за благо добровольно отказаться от ее проведения, но нынешняя Япония не боялась ни того, ни другого. Оказалось, что поставленные перед страной цели можно успешно решать мирным способом и без участия людей в погонах. Именно в послевоенное мирное время Япония сумела превратиться в настоящую экономическую державу, именно тогда ее жители стали жить дольше всех в мире.
Какие же уроки можно извлечь из модернизационного опыта Японии? Старт реформам дает чувство неудовлетворенности нынешним положением. Реформы могут быть продуктивны, если ответственность за создавшееся положение возлагается главным образом на самих себя, а не на враждебный и подлый внешний мир. В противном случае верх с неизбежностью берут военные со своими специфическими представлениями об устройстве мира. Модернизация ведет к успеху только в условиях высокой степени доверия населения по отношению к политической элите. А для этого элита должна быть не только образованной, но и предъявлять высокие моральные требования прежде всего по отношению к самой себе. В то же самое время население должно обладать демократическими рычагами контроля над элитой – в противном случае она может чересчур увлечься собственными идеями о прекрасном (как это случилось накануне и во время Второй мировой войны). Реформы приносят результат, если они базируются на неуклонно повышающемся уровне образования всего населения. Цели реформ должны быть общепонятны, приносить выгоду всем, способствовать повышению самооценки у всех участников модернизационного процесса.
Все эти уроки, кажется, достаточно просты для понимания, но осуществить их в жизни оказывается намного труднее. Японии тоже пришлось пройти для этого длительный и весьма болезненный путь.